Светляк

        Светляк решил свести счеты с жизнью. Он долго думал о ней, о своей жизни и решил, что так жить нельзя. Он пытался жить по-другому, но от этого ему становилось только хуже.
        Теперь он сидел у дома на травке и думал, как ему лучше уйти из жизни.
        Можно было заболеть какой-нибудь смертельной болезнью. Но тогда умирать придется долго. А пока будешь умирать, от тебя будут все шарахаться. Светляк полюбовался на свои бицепсы и трицепсы, полюбовался своим загаром и решил, что он будет плохо выглядеть и от этого плохо себя чувствовать.
        Можно застрелиться, но для этого надо было сначала исползать лабиринты инстанций, чтобы получить разрешение на ношение оружия, потом продать что-нибудь ненужное, чтобы купить пистолет и все это только для того, чтобы вышибить себе мозги. Светляк представил себе вышебленные мозги и содрогнулся. Кроме того, он вспомнил, что он убежденный пацифист, а значит, не может поднять оружие ни на одного светляка в мире, даже на себя.
        Можно было еще полететь на колхозное поле и травануться. Можно шикарно провести время, устроить себе грандиозный прощальный ужин и умереть мордой в тарелке. Это же не эстетично!
        Еще можно осенью выйти из дома и заночевать прямо на улице. Когда все весной проснутся, никто и не вспомнит, что на свете жил Светляк. Нет! Забвение Светляка не устраивало! Оно просто не влезало ни в какие ворота его воображения. И потом, будет очень холодно.
        Можно было перерезать себе вены, но Светляк жалел светляков, которым надо будет оттирать лужу засохшей крови, а еще больше жалел свою засохшую кровь, которую будут поливать моющими средствами и собирать тряпкой. Фи-и-и! Какая гадость!
        Светляк поправил галстук. Самое верное дело – петля на шее. Висишь себе между небом и землей. Ты никого не трогаешь, тебя никто не трогает. Тебе на все наплевать, и на тебя все плевать хотели. Светляк подумал и решил, что он не хочет, чтобы на него хотели плевать.
        Был романтический вариант – броситься на раскаленную лампочку, как мотылек. Но бросаться на лампочки светляку было как-то глупо, да и мотыльки бросаются на лампочки не от больших мозгов. Светляк считал себя умным светляком.
        Можно было забраться на ветку повыше и броситься вниз, не раскрывая крыльев. Но Светляк любил летать и совсем не любил падать. Тем более что упавший светляк ассоциировался у светляков с падшим светляком. Светляк желал смерти, а не позора.
        Светляк сорвал соломинку и стал задумчиво ее грызть. Можно было уйти в пустыню и умереть от голода и жажды. Светляк представил себе завтрак… Потом обед… И, наконец, ужин… Потом посмотрел на часы – приближалось время приема пищи.
        Пожалуй он смог бы поголодать еще полчаса, но не больше.
        Вот утопиться совсем другое дело. Светляки трепетали перед водой. Утренняя роса приводила их в восторг, а дождь – повергал в ужас. Вода – это жизнь, но если попасть в воду со всеми своими конечностями – это смерть. Светляк представил себе водный плен. Все такое мокрое, липкое, тяжелое, холодное. И сам он такой мокрый, липкий, тяжелый, холодный. Бр-р-р-р!
        Еще можно было быть раздавленным, но это был вариант на самый крайний, отчаянный случай. От одной мысли о себе, расплющенном, с вылезшими глазами и вдавленными ногами, Светляка тошнило. И вообще, быть раздавленным ботинком, это все равно, что быть раздавленным тяжелыми семейными обстоятельствами. Все светляки, проходя и пролетая мимо, будут тыкать пальцем и говорить: "Слабак!"
        Вот оно! Нагло выползти на дорожку в полдень, когда собирается особенно много воробьев и громко сказать: "Все воробьи – козлы!" С одной стороны, конечно, это будет очень больно, зато с другой стороны, его имя войдет в анналы насекомой истории. Его будут считать героем… Или мучеником… Или идиотом.
        Вот если умереть естественно, просто и непринужденно… И Светляк представил себе свои похороны. Скромные, но торжественные. Будет море цветов, толпа коллег по работе, орава родственников, представители общественности, некролог в газете. Может быть даже с фотографией в черной рамочке. Может быть, даже поставят памятник. Будет много прощальных речей, в которых все будут вспоминать о том, каким замечательным светляком был Светляк, каким хорошим другом, родственником и товарищем он был, как много хорошего он сделал для всех светляков и как жаль, что он не пожил еще немного.
        Светляк расчувствовался и всхлипнул. И в порыве великого стремления умереть красиво он полетел, полетел быть замечательным, быть хорошим другом, родственником и товарищем и делать много хорошего для всех светляков. И светить, светить, светить.